Ненавижу игрушки. Часть 20

Дождь переходит в ливень. Стеклянная стена, разделяющая комнату и прохладный, неоновый мир, покрывается извилистыми дорожками от капель. Мы все еще видим голограмму с требованием немедленно сообщить любому хозяину, если вдруг кто-то увидит меня на улицах города.

– Что теперь? – Хэлг подходит ближе, но не решается обнять меня или даже взять за руку. Правильно делает. Тому, что между нами случилось, не будет продолжения. Впрочем, он понятливый, на рожон не лезет.

– Теперь прилетит Северский, станет ругать меня за то, что выскочила на улицу. А потом… Не знаю. Может, вывезут нас куда-нибудь подальше или просто сократят время подготовки. Или то и другое вместе.

Поток воздушной трассы редеет: в непогоду не всем нравится летать. Когда две машины покидают магистраль, мы сразу замечаем их. Одна направляется в нашу сторону, другая облетает голограмму. Не знаю – совпадение ли это, но мое лицо в ту же секунду исчезает, вместо него появляется скуластый молодой человек, сверкающий белозубой улыбкой. Бегущая строка рассказывает нам, где можно сделать себе такие же ровные и белые зубы, да еще и дополнить их вкусовыми имплантами, легко подключающимися к эйнерам.

– Мне нужно одеться. Да и тебе тоже, – я скидываю с плеч одеяло, иду в свою комнату, где кто-то заботливый оставил в шкафу несколько комплектов чистого белья.

Когда Северский распахивает дверь и заходит в квартиру, я уже одета. Он не церемонясь влетает в мою комнату, садится в кресло. На нем длинный кожаный плащ, с которого стекают дождевые капли, и кажется, будто прохладный воздух, пахнущий влагой, тоже влетел в комнату вместе с ним.

– У нас проблемы.

– Видела.

– Ты выходила на улицу?

– Да, выходила.

Он порывисто встает с кресла, подходит ко мне. В какой-то миг мне кажется, что сейчас ударит, но на пороге вовремя появляется Хэлг и Северский снова садится в кресло.

– Это плохо. Это очень плохо! Ты не должна была выходить.

– Не думаю, что меня объявили в розыск только потому, что заметили на улицах Саленоса. Скорее всего стали раскапывать на Расцветающей, потянули за ниточку, выяснили, что здесь был побег с одного из транспортников.

Северский прикусывает губу – он вынужден согласиться. Но его недовольство не исчезает.

– Рядом с башней тебя могли зафиксировать камеры наблюдения и тогда эйнеры ограничат район поисков. Мы не сможем их остановить.

– Вы же говорили, что контролируете башню.

– Мы не сможем их остановить, черт побери! – он срывается на крик, но почти сразу успокаивается, – Всех эйнеров остановить не сможем. Если только…

– Если только не начать сейчас? Немедленно?

Он смотрит на меня удивленно и одновременно с уважением.

– Да, начать немедленно. Другого выхода нет. Ты нашла пятнадцать хабов, девять из них слишком далеко, они раскиданы по разным материкам планеты, а значит контролируют эйнеров, которым сюда не добраться. Оставшиеся шесть мы можем уничтожить прямо сейчас. Тогда нам будут угрожать только бионики, а они сами бояться смерти.

– Бионики и акци, – замечаю я.

– Да, могут быть отряды штурмовиков, собранных из акци. Но их мы удержим. Главное добраться до альфа-бионика!

Сквозь мутную пелену дождя, стеной льющегося за окном, мелькают вспышки молнии и через несколько секунд до нас долетают глухие раскаты грома. Северский выжидающе смотрит на меня.

– Он нужен нам, Вероника. Ты знаешь, где его искать?

– Я не уверена.

Северский достает коммуникатор, набирает какое-то сообщение и, прежде чем отправить его, еще раз бросает на меня взгляд.

– Теперь, – тыкает пальцем в экран, – отступать поздно.

Мы не слышим грохота взрывов – город большой, за окном шумит гроза, но я знаю, что в эту секунду взлетают на воздух шесть эйнерских склепов. Не вымолвив ни слова, направляюсь к выходу в коридор, потом к лифтам. “Пусть будет по-вашему!” Мы спускаемся на первый этаж, идем к старику, в его маленькую, отдающую нафталином квартирку. Семен Аркадьевич понимает все с первого взгляда, поправляет подголовник, чтобы мне было удобнее сидеть. Включает сервер.

Снова яркие линии, переплетение информационных каналов… Я знаю, где искать. Могла бы обнаружить и в прошлый раз, но тогда я не была уверена, что это правильный выход. И сейчас не уверена… Просто у меня нет выбора.

Я не тороплюсь: отслеживаю сначала один поток, потом другой, третий. Перепроверяю. Чувствую, как страх и ненависть заполняют информационное пространство – эйнеры обмениваются данными о взрывах, уничтоженных склепах, принимают ответные меры. Неважно, это сейчас не главное. Вот что главное! Множество линий сходятся в одном месте и по этим каналам приказы разлетаются в разные стороны.

– Он здесь!

Северский подскакивает в два шага, присаживается рядом со мной на корточки.

– Здесь?!

– В башне.

Я называю этаж, номер апартаментов. Северский удивленно вскидывает брови, проводит рукой по гладко выбритому подбородку.

– Кто бы мог подумать… Игра становится все интереснее!

– Игра?! – я отрываюсь от кресла, вскакиваю на ноги, – Это не развлечение, Северский! В этом нет никакой романтики! Нет никакой доблести, нет этих ваших тупорылых подвигов! Война – это кровь, смерть и страдания! Даже я, вчерашняя школьница, смогла понять это! И мне потребовалось не три года оккупации, нет! Я поняла это за один день. За тот долгий, страшный день, когда эйнеры убили всю мою семью, а меня сделали рабыней! Когда вы или такие, как вы, бездарно проиграли очередное сражение на орбите Расцветающей, заигравшись в тактические расчеты, которые враг видел на десять шагов вперед. Я тебе вот что скажу, Северский: не надо просчитывать каждый шаг. Не надо! Тогда и они не смогут догадаться о том, что вы собираетесь делать!

Еще мгновение продолжаю сверлить его взглядом, потом выбегаю из комнаты, словно ошпаренная. У выхода из квартиры дорогу преграждает один из охранников.

– Пропусти ее. Пусть уходит, – доносится из-за спины хриплый голос.

– Разве она не нужна нам больше? – спрашивает охранник, нерешительно сдвигаясь в сторону.

– Нужна. Но мы как-нибудь справимся. Теперь – справимся.

В сопровождении не отстающего ни на шаг Хэлга я бегу к двери-пропеллеру, толкаю ее обеими руками, заставляя вращаться. На улице, прямо у входа в здание, лежит игрушечный лисенок с потухшими глазами. На него смотрит растерянный носитель.

– Мне нужно оружие, – говорю я пилоту, отпихивая ногой отключившегося эйнера.

Лицо обдает жаром от горящего неподалеку флайера – видимо, он рухнул, потеряв управление. Гроза стихает, искры от огня кружатся, взлетают наверх, навстречу редким каплям дождя.

– Идем!

Чем дальше мы отходим от башни, тем больше хаоса и разрушений видно на улицах. Все изменилось в одночасье. Воздушные магистрали потеряли стройность, стали рассыпаться, летающие машины стремятся совершить экстренную посадку или медленно уходят в разных направлениях на малой высоте. Слышны крики, а вскоре и звуки выстрелов. Это напоминает мне Расцветающую, но я понимаю, что здесь будет иначе. Слишком много эйнеров, много менсо, много акци. Ненависть зашкаливает и непонятно, кто за кого, кто кому верен, а кто просто сам за себя.

Скоро мы находим вооруженных носителей, таких же удивленных всем происходящим, как и тот, встретившийся нам у входа в башню. Отобрать у них автомат и пистолет не составляет никакого труда: удивительно, какими беспомощными могут стать некоторые люди, если им перестают отдавать приказы.

– Нам нужно в космопорт, Хэлг.

– Согласен, – отвечает он, – И я буду молиться, чтобы там нашелся хоть один корабль, с которым смогу управиться!

Но, словно в назидание, мы видим, как взлетает корабль и его тут же сбивает ракета, перечеркнув небосвод яркой звездой. “Ничего, мы что-нибудь придумаем! Я на Саленосе не останусь!”

Вокруг стычки, звон разбитых витрин, занимающиеся огнем дома… Люди кидаются на людей, с оружием или голыми руками, не разбираясь или ориентируясь только на чужой язык.

Бах!

Среди пожарищ, черного дыма, в мешанине всех звуков бунта, раздаются одиночные хлопки пистолетных выстрелов.

Бах! Бах!

Сначала на них не обращают внимания, потом кто-то замирает, отвлекшись от грабежей или схватки с себе подобным, оборачивается…

Бах! Бах! Бах!

Я иду по центру проспекта и чувствую, как взгляды на меня устремлены уже со всех сторон. Не обращая внимания на сцепившихся акци и менсо, я добиваю валяющихся на асфальте эйнеров.

Бах! Бах!

Один шевелится. Бионик! Пытается ползти в игрушечной шкуре, но она мешает ему. Тогда он сбрасывает ее и, цокая по плитке тротуара металлическими ножками, ковыляет к темной подворотне. Ненадолго скрывается между домами – мы с Хэлгом настигаем его и я стреляю на шаг впереди твари, заставляя остановиться. Он поворачивается к нам.

Знакомый страх в темных глазах-камерах. Может, только я одна его и вижу, чувствую сердцем и разумом, для остальных это лишь бездушные объективы.

Бах!

Через час выходим к окраинам космопорта. Мы видели уже несколько кораблей, которые пытались взлететь, и двум это удалось. Хэлг предполагает, что это могли быть сами эйнеры, спасающиеся бегством. Так или иначе, нам пора убираться с планеты.

Ту часть космической гавани, где садятся и взлетают эйнерские корабли, узнать легко: там суета, оживление, сверкают проблесковые маячки на транспортных платформах. Нам же интереснее противоположная часть, до которой, к сожалению, еще не меньше километра. С первого взгляда она похожа на кладбище кораблей менсо и акци, но это не просто брошенные, уже ни на что не годные машины. Среди них тоже заметно движение: люди, как и мы с Хэлгом, пытаются воспользоваться ситуацией, покинуть мир, захваченный эйнерами, погружающийся сейчас в хаос междоусобиц.

– Нужен корабль класса С, – подсказывает пилот. Мне это ни о чем не говорит, я целиком доверяюсь опыту Хэлга, – У этого класса реактор никогда не глушится, лишь переводится в дежурный режим.

Мы бежим вдоль границы взлетно-посадочной площадки, стараясь не снижать темп. На ходу я пытаюсь понять – где садился транспортник, на котором нас привезли? Но не вижу этого места или не могу распознать его. Потом вдруг понимаю, что тогда между нами и городом пролегала степь. Значит, живой товар они разгружали еще дальше, на отдельной площадке. Даже если бы мы набрались тогда наглости и ломанулись искать корабль, который можно угнать, добежать бы не успели, это слишком далеко. На бетонке нас бы моментально нашли и расстреляли с борта флайера.

– Туда! – командует Хэлг, показывая на ряд понурых машин с выцветшими на свету местного солнца корпусами.

Бежим, едва не сталкиваясь с другой группой людей: завидев оружие у нас в руках, они шарахаются в сторону – возможно, приняли нас за эйнерских прислужников.

– Стой здесь! – Хэлг подныривает под днище ближайшего корабля, нащупывает там какую-то ручку и через секунду распахивается люк.

Я собираюсь запрыгнуть внутрь, но он бесцеремонно отталкивает меня, буркнув “подожди”. Мне остается лишь в нетерпении поглаживать рукоять пистолета, оглядываться по сторонам и терзать себя мыслями – все ли я сделала правильно?

– Этот не пойдет, – Хэлг выпрыгивает из машины и бежит к следующей.

Уже не пытаюсь соваться внутрь корабля, послушно жду на улице. И вот, наконец, довольный пилот выглядывает наружу, кричит мне:

– Забирайся! Летим!

Стою на месте. Оглядываюсь на город, над которым поднимаются столбы черного дыма. Я причастна к тому, что там сейчас происходит и что произойдет через час, день, через неделю.

– Ну же, Вероника! Быстрее!

Делаю робкий шаг к кораблю и снова останавливаюсь. Шепчу одними губами:

– Я не могу… Не могу…

– Что? Не сходи с ума! Через пять минут может быть поздно!

– Я не могу, – ору во весь голос, – Мне надо вернуться, закончить начатое!

– Что еще закончить? О чем ты говоришь?! Мы сделали все, что могли!

Мотаю головой из стороны в сторону.

– Нет. Не все. Я солгала Северскому и он не найдет главного бионика.

– Ты… Что?! О-ох, вот же дура! Ну же ты и…

Хэлг раздосадованно бьет кулаком по обшивке корабля.

– Прости. Я должна вернуться, – делаю шаг назад.

– Стой! Садись в корабль! Мы полетим к башне на нем!

Я сомневаюсь, но он уже тащит меня за шкирку, заставляя подняться на борт судна. Внутри тесная шлюзовая, коридор, по бокам которого жилые отсеки для экипажа, наконец – рубка с двумя креслами.

– Пристегнись! Немножко потрясет…

Не с первого раза, но Хэлг реанимирует покрытый пылью пульт управления. Загораются мониторы, с тихим воем просыпается что-то внутри машины. Дав двигателю прогреться, пилот тянет ручку управления на себя. Чувствую, как мы начинаем отрываться от площадки. Один метр… Пять… Десять… В какой-то момент корабль проваливается вниз, но тут же выравнивается, не успев удариться о бетон. Мы двигаемся вперед, набирая высоту.

– Сильно подниматься не буду, чтобы не стать мишенью.

– А ты знаешь, как найти башню? – пугаюсь я собственной мысли.

– Плохой был бы из меня пилот, если бы я не мог вернуться к месту старта.

Мы лавируем между небоскребами. Не рассчитанная на такие полеты машина кажется слоном в посудной лавке, но Хэлг знает свое дело – успеваем уворачиваться когда, казалось бы, столкновение неизбежно.

– Вот она, родимая… – он направляет корабль к остроконечной башне, в которой я узнаю здание саленосских повстанцев.

Замечаю, что напротив двери-пропеллера скапливаются вооруженные люди. Угадать – кто они, невозможно.

– Сможешь сесть с другой стороны, противоположной от главного входа?

– Если там хватит места…

Облетаем башню вокруг, снижаясь до нескольких метров. Хэлг сажает корабль аккуратно, лишь слегка толкнув крылом осветительную мачту.

– Выходим!

Не дожидаясь, пока с той стороны прибегут вооруженные люди, мы покидаем корабль и мчимся к черному ходу. Приходится выстрелить в замок, чтобы попасть внутрь.

– Лифты работают, – радостно кричит Хэлг.

– Нет-нет, сюда!

Еще один выстрел и я проникаю в квартиру Семена Аркадьевича. Пинаю дверь в комнату, выставив пистолет. Догнав меня, Хэлг выглядывает из-за плеча.

– О, черт…

Старик лежит на полу, ковер под ним пропитался красным. Рядом дымится расстрелянный сервер.

– Это… он?

Я разворачиваюсь, собираясь уходить.

– Нет. Но я надеялась, что он будет здесь, с ним.

Обратно к лифтам. Некоторые из них все-таки отключились и нет гарантии, что не отключатся остальные. Но для того, чтобы подняться пешком, понадобится слишком много времени. И мы решаем рискнуть.

Долгий, нервный подъем, когда от каждого толчка, каждого непонятного звука бросает в дрожь. Застряв здесь, мы наверняка потеряем все шансы на побег. Но вот двери открываются и мы торопимся выйти. Выкидываю опустевший магазин, вставляю другой. Бежим мимо знакомой двери, за которой прячется подпольный госпиталь – нам не сюда, дальше. Я чувствую альфа-бионика, ощущаю его страх и множественные указания, идущие к тем, внизу. Он хочет, чтобы они отсекли периметр от любых непрошеных гостей, защитили его. Поздно! Прятаться среди врагов, быть среди них своим, знать все их планы и ничем себя не выдавать – это достойно даже живого ума. Но сейчас поздно звать на помощь. Потому что я уже близко… Я уже рядом…

Еще один удар ботинка по двери. Подсобка с хозяйственными роботами, которые натирают полы, вокруг полки, заставленные моющими химикатами. Посреди маленького помещения табурет, на котором сидит человек, скромно сложивший руки на коленях. Он встает, скромно улыбается.

– Я рад, что меня нашли вы, а не этот… Вояка, Северский. Он хотел все получить один. Контроль над нами, над всей планетой. А с вами мы всегда найдем общий язык, правда? Вы очень умная и способная девушка. Уж я то знаю.

Он делает шаг вперед, но я останавливаю его, предупредительно подняв ствол пистолета.

– Только один вопрос, эйнер. Зачем?

Он смотрит на меня непонимающе.

– Зачем. Вы. Пришли. К нам?

Мне стоит большого труда не нажать на спусковой крючок, но я сдерживаюсь, даю эйнеру шанс ответить. Он поправляет очки, одергивает дорогой костюм и улыбка вдруг исчезает с его лица, которое теперь искажено гримасой злости. В оболочке “человека” проявляется что-то нечеловеческое, от чего становится дурно и омерзительно.

– Зачем? – шипит он в ответ, словно змея, – Ты спрашиваешь меня – зачем?! Да затем, что я снова хочу быть живым, как когда-то – много, много лет назад! Хочу чувствовать ветер, загонять добычу и ощущать вкус ее плоти на зубах! Я хочу снова наслаждаться самкой! Такой, например, как ты…

Он бросается на меня в ту секунду, когда я перехватываю пистолет, чтобы взять его поудобнее.

Бах! Бах!

Две пули выбивают в потолке куски бетона, оружие отлетает в сторону. Вцепившись в меня, эйнер перекатывается по полу, не давая Хэлгу выстрелить. Хватка слишком крепкая, никак не освободиться. Он сдавливает мне шею, я уже не могу втянуть в легкие воздух. Что-то проникает в мой мозг… Шепчет внутри: “оставайся с нами, мы изменим тебя, сделаем лучше, не сопротивляйся, подчинись”. Руки, пытающиеся разжать хватку на шее, слабеют. Свет меркнет, зато я вижу огромную сеть, раскинувшуюся не только на Саленосе, но тянущуюся дальше, к другим мирам, не похожим ни на колонии акци, ни на менсо…

– А ну-ка иди сюда, родной.

Мощным рывком Хэлг отрывает от меня эйнера, отбрасывает его в сторону. И, прежде, чем тот успевает встать, подхватывает мой пистолет.

Бах!

Выстрел только один. Я кашляю, жадно хватая ртом воздух. Фантастическая сеть в моем сознании разом меркнет и я перестаю чувствовать эйнеров. Брезгливо отбрасываю от себя располовиненные очки – пуля попала точно в мост оправы.

– Все? – спрашиваю я охрипшим голосом.

Скривившись, Хэлг приседает над телом, одетым в дорогой костюм.

– Все.

Он возвращает мне пистолет.

– В голове не органика. Оно или раньше было человеком, которому вместо мозгов имплантировали компьютер, или это искусственно выращенное тело.

Мне не хочется смотреть, но я знаю, что должна. Подползаю на четвереньках. Зажимаю рот рукой, стараясь побороть приступ тошноты.

– Я уже видела такие мозги. На Расцветающей, когда Андрей одного разобрал.

Несколькими этажами ниже раздаются автоматные очереди.

– Сдается мне, что Северский сотоварищи, блуждая по зданию в поисках этого, – пилот кивает на убитого эйнера, – наткнулся на тех, кого железка успела вызвать на подмогу. Вставай, Вера, нам надо уходить!

Он помогает мне подняться. Торопиться уже некуда и мы спускаемся по лестнице, выбирая ту, которая подальше от выстрелов. На спуск уходит не меньше получаса. Уличный воздух хоть и наполнен гарью, но в нем будто чувствуется что-то особенное, давно забытое, отнятое когда-то и у акци, и у менсо. Горький вкус свободы.

– Что мы сделали? – спрашивает пилот, оглядываясь вокруг.

– Им придется научиться жить друг с другом. Не для Северского и не для эйнеров. Мы дали им право выбора, Хэлг. Вот что мы сделали.

* * *

Ненавижу металлических тварей, скрывающихся в шкуре плюшевых игрушек. Они принесли нам смерть и разрушения. Мы потеряли колонизированные миры, потеряли армию, флот. Чиновники и генералы, со всеми их бронированными бригадами и корпусами, не научились сражаться с машинами, потому что не желали понять простую вещь – нельзя играть с эйнерами в войну, пытаться обойти их в тактике и стратегии.

Но я это понимаю. И сделаю все возможное, чтобы гражданские – не важно, акци или менсо – брошенные на произвол судьбы, оставшиеся один на один с жестоким врагом, тоже поняли это, протянули друг другу руки, объединившись в свой, Гражданский Корпус, и продолжили борьбу. Наша сила в непредсказуемости.

Меня зовут Вероника. Мне девятнадцать и я ненавижу игрушки.

Продолжение следует.